Глава 1

Удушающий воздух, наполняющий Париж, почти всегда пахнет плесенью. И, поверьте мне, человеку прожившему во Франции почти десять лет, ощущение это весьма удручающее. За что, скажите мне, туристы так любят башню Эйфеля, даже не утрудив себя изучением истории ее сотворения? Почему они видят только лишь романтику Дюма и Голон, не пытаясь проникнуть глубже? Хотя, на то они и туристы, наверное. Ведь, покупая шлюху на Пигаль, я тоже не буду вдаваться в подробности ее падения! Из всего сказанного, следует вывод о том, что Париж - это одна старая, хотя и умелая, популярная шлюха... К чему я клоню? А к тому, что история с привидением из Фонтенбло стала достоянием общественности уже через неделю после случившейся там резни. И не без помощи Алана, разумеется. Конечно, он рассказал обо всем своему лучшему другу по страшному секрету! А тот - по такому же секрету - своей коллеге. А та... Одним словом, проснулся я однажды уже популярным. Точнее - не проснулся, а прочитал отзыв в "Пресс-ревью" о "храбром русском писателе, который разгадал тайну призрака"...
Приятно, слов нет! Однако, популярность у журналиста - штука очень специфическая. Вместе с ростом гонораров, она увеличивает ответственность перед читателем, а потому вовсе не удивительно то, что мосье Антуан, редактор издания, для которого я пишу, вызвал меня на ковер сразу после публикации рассказа:
- Вы делаете успехи, Полесов! Однако, любой успех требует поддержания имиджа. Раз уж вы избрали для себя имидж детектива от журналистики, предлагаю вам новый сюжет...

Романтизм, коим окутали Париж мои коллеги по перу очень иллюзорен. Это понимает каждый, проживший хотя бы год во Франции. Ярко освещенные, уютные улочки зачастую таят в себе опасность для людей увлекающихся, а уж тем паче - увлеченных. Образ Парижа, который видят туристы, читающие о нем в рекламных проспектах, крайне отличается от реальности. И убеждаются в этом все, рискнувшие выйти на Набережную Сены вечером. Истинно злачные места, где можно встретить и клошаров, воров - словом, весь тот контингент, который отнюдь не является романтически настроенным... Однако, очень многие люди (в особенности, это характерно для молодых поэтов!) продолжают жить в Париже, дышать плесенью, покрывающей стены домов и верить в то, что Франция - это колыбель чувств, эмоций и переживаний! Скорее всего, именно таким человеком и был первый, покончивший с собой на той неделе, Иоаким Торве. Покончил - да и покончил! Коронеры бы просто вписали его имя в акт свидетельства о суициде, родственники предали бы тело земле - на том бы все и закончилось... Однако, спустя сутки, с ярко выраженной демаркационной полосой на шее, без следов наркотического или другого опьянения, а также - следов принуждения, свел счеты с жизнью студиозус Морис Моруа. А еще через три дня таким же образом ушел из жизни Андрис Чеппа... Иоаким ушел в мир иной вечером августовского четверга, в конце прошлой недели, а на вечер нынешней пятницы количество самаубийц составляло шесть человек. Казалось бы, скажет отнюдь не увлеченный тривиальным сюжетом читатель, в мире каждые сорок секунд кто-то совершает самоубийство! Чему удивляться-то? В том-то и дело, дорогие мои критики - всех самоубийц, по словам мосье Андре, объединяла таинственная сеть схожести. Каждый из них прожил в Париже меньше месяца, каждый жил в районе, граничащем с известным на весь мир погостом Пер Лашез и каждый за день до смерти посещал кабаре "Диманш"...
- Одним словом, Эл, я хочу чтобы ты осветил эти загадочные, не побоюсь этого термина, смерти в следующем номере. Сам понимаешь - в дела жандармерии лезть не стоит, ибо кесарю кесарево, а публицисту - сенсации.

Вечер пятницы можно было бы смело назвать испорченным, если бы не приглашение от очаровательной Феллисьенты - журналистки, пишущей для сайта vizitgreece.gr, такой же гречанки, как из меня - француз, в "Оперу" на ужин.
Вернувшись в прескверном настроении домой, я выпил пару бокалов Шантре, после чего, даже не удосужившись побриться, вызвал такси до искомого ресторана.

Феллис была просто обольстительна, встретив меня в черном вечернем платье, чей рисунок, изображавший туманность Андромеды стразами, отлично гармонировал с звездчатыми серьгами, так модными в этом сезоне.
- Эл, ты неисправим! - укоризненно улыбнулась она, - Хотя бы сегодня ты мог одеть костюм?
- Милая Феллис, для полного комильфо данного заведения, мне, также, следовало бы удалить весь пирсинг и подстричься. Однако, на подобные жертвы я не готов идти даже ради твоих прекрасных глаз!
- Вот я и говорю, что ты не исправим! - с легким вздохом молвила Феллис, беря меня под локоть и провожая в зал...

Когда был подан кофе, я осмелился отойти от приличествующих случаю, однако - абсолютно пустых тем, к вопросу более животрепещущему.
- Феллис, скажи мне, как коллеге, если бы ты решила покончить с собой, какой билет ты предпочла бы приобрести на тот свет?
Феллис подавилась американо и вытаращила на меня глаза:
- Отличный вопрос для создающего впечатление оптимиста и перспективного литератора!
- Фел, для меня это очень важный вопрос! Прекрати язвить...
- Ну, если серьезный...Вероятнее всего, я предпочла бы цианиды. А вообще, я бы, наверное, пошла в "Крейзи хорс", купила три максимальные дозы ЛСД. После я бы отправилась в Катакомбы, и оторвавшись от экскурсовода, ввела бы себе весь этот яд в вену... Отличное самоубийство! Магнефик!
- Мечтательница. Лучше скажи мне, старушка, что бы вынудило тебя прыгнуть с крыши?
- Это я-то старушка? Скотина вы, месье! А вообще...по моему, это очень не комильфо способ. Мозг, размазанный по асфальту - веский довод к подтверждению факта смерти, но как же внешние рамки эстетики? На самом деле, это чисто мужской способ подписания себе окончательного приговора! Только такие бездушные скоты, как русские могут НАСТОЛЬКО не заботиться о своей внешности...

Стоит ли продолжать историю о том, что после "Оперы" мы поехали ко мне? Позвольте мне, как человеку воспитанному, удержаться от подробностей, которые и так всем ясны...

Встретив утро чашкой кофе, я, захватив блокнот и ручку, отправился в мой любимый парк. Арли - единственное место, где круглый год можно получать удовольствие от чистого и незамутненного цивилизацией лика Парижа. Сосны, собранные по всему миру, создают незабываемое ощущение чистоты и покоя для любого, кто прогуляется хотя бы полчаса по аллеям Арли. Место, свободное от эмоций - как называет Арли мой товарищ по молчанию в парке, Эжен. Мы регулярно гуляем по тихим, усыпанным хвоей дорожкам вдвоем - друг навстречу другу. И он и я - кормим белок, коих здесь очень много, и изредка улыбаемся проходящим мимо мамочкам с колясками. И он и я - мы солидарны в том, что нет ничего красивее молодой мамы... Но, я отвлекся! В это утро меня тянуло именно в Арли, а я привык подчиняться зову интуиции. Наверное, только чистый воздух, пение птиц и бусинки блестящих глаз белок могут по-настоящему пробудить интеллект от забытья. Я гулял по мощеным аллеям, размышляя о том потоке информации, которую успел получить в архивах. Суицид - крайняя мера, к которой будет прибегать человек. Наверное, нужно обладать совершенно безвыходным положением, чтобы прибегнуть к уходу из жизни... Внезапное озарение настигло меня в момент размышления о возможных причинах суицида для отдельно взятой личности! Я вытащил из сумки селлфон и набрал номер Ансельм Фонтенж, очаровательной женщины и комиссара южной жандармерии одновременно:
- Анси? Вас беспокоит Эл Полесофф. У меня есть определенные догадки по поводу цепочки самоубийств в вашем районе.
- Александр, вы опять со своими дурацкими инсинуациями? - вопросил сонный голос мадемуазель Фонтенж.
- Анси, на этот раз это не просто догадки. Мы можем встретиться?
- Вы дома? - уже теплее молвила суровая девушка, чей голос до этого напоминал концентрированный сжиженный азот.
- Нет, я в Арли. Но могу приехать к вам.
- Ну уж нет! Мне только не хватало субботнего адюльтера с очаровашкой-писателем! Встретимся через час в любимом вами "Le Yamshik". Удобно?
Удобно ли мне было ехать через половину Парижа, чтобы встретиться с милой, голубоглазой француженкой, чей жених - хозяин преуспевающего ресторана не является помехой для регулярных апперитивов в моем обществе? Ха!

Анси встретила меня в чудесно отливающем на солнечном свету аметистовом платье.
- Перно? - спросил я, присаживаясь за столик на веранде
- Нет, мерси, Эл. А вот от кофе не откажусь.
- Анси, вы слишком предсказуемы. И это не умаляет столь милого обаяния, так нехарактерного для комиссара полиции! - улыбаясь брякнул я, - Гарсон, два каффи-лате и порцию бехеровки, амон!
- Ну и для чего ты вытащил меня, мон ами? - уточнила Анси, закуривая свой любимый Голуаз, который я не переношу ни на вид ни на запах.
- Милочка, что вы можете сказать мне о волне суицида, которая прошла по вашему району среди молодых людей?
- Ты ведешь себя по меньшей мере, некорректно к даме. Тебе, дорогой мой, стоит привыкнуть к тому, что приглашая девушку на кофе, не стоит сразу говорить с ней о работе.
- А если я помогу тебе найти причину, вызвавшую эту волну? - закинул удочку я.
- Даже если так. И тем не менее, каковы твои соображения?
- Начну издалека. Знает ли мадемуазель русский анекдот о способе размножения Йети?
- Нет...
- Так вот, Йети, обычно, размножаются спорами. Они спускаются с гор, ловят голубоглазую девушку и говорят что-то вроде: "Спорим, сейчас мы будем размножаться?"...
- Это намек? - подняла бровь Анси
- Нет. Это предложение. Я предлагаю тебе пари - если я за семь дней начиная с понедельника раскрываю тайну этих самоубийств, ты обеспечиваешь мне пожизненный допуск к серверу библиотеки Парижа...
- А если нет? Или твои догадки окажутся очередной раз просто догадками? - хищно улыбнулась Анси
- Тогда я исполняю любое твое пожелание. Вплоть до реализации твоей фантазии.
- Отпуске на Ривьере? Договорились!

(продолжение - следует)